«The South Bank Show» с участием Гари Олдмана (1998)
Расшифровка передачи «The South Bank Show«1 с участием Гари Олдмана (496. 21-15, 15.03.1998)
— Я вполне доволен тем, что у меня есть, здесь в голове.
Кэти Бёрк, актриса: «Он немного странный, я поначалу не могла его понять».
Энтони Хопкинс, актёр: «Он убийца, он опасен. Он бунтарь, в нем много разрушительного, безумного».Перси Стивен, учитель драмы: «Там всегда что-то кипело, бурлило, хотя трудно сказать, что именно».
Дуглас Урбански: «Он как человек без кожи, он как оголенный провод с напряжением 50 миллионов вольт. Иногда мне бывало страшно, что он так не щадит себя.»
Мать Олдмана: «Я всегда говорила ему: «Когда-нибудь ты получишь Оскар, я и сейчас в это верю».
-Путь с улицы Хатчам Парк Роад в Голливуд дался мне нелегко. Сейчас я счастливый пленник Калифорнии, неплохо, правда?
Гари Олдман вырос в Лондоне, в районе Нью Кросс, его мать до переезда сына в Калифорнию прожила здесь 40 лет.
— Я родился в 1958 году на этой улице Хатчам Парк Роад, в доме №10, через 2 месяца мы переехали через дорогу вот в этот дом №3, здесь я прожил первые лучшие 10 лет моей жизни. Здесь ничего не изменилось, только деревьев стало больше и немного чище.
Когда Олдман решил написать сценарий и поставить свой первый фильм, он вспомнил об улицах, на которых вырос.
— Как появился замысел фильма «Ничего через рот», причем такого личного, который буквально возвращает вас в это паб, где мы беседуем, ведь часть эпизодов вы снимали здесь?
-Я не имел в виду такой буквализм, просто я чувствовал, что мне надо вернуться в прошлое. Я знал, что все будет происходить в Лондоне, и не просто в Лондоне, а в Южном Лондоне.
— И конкретно в Нью-Кроссе?
— Да. Я начал писать о мальчике, о наркомане, его зовут Билли, и когда я стал писать сцену с его матерью, стали возникать женские голоса, и я подумал: «Боже, какие интересные женщины». Я стремился к тому, чтобы все было правдиво, без сентиментальностей, потому что в фильмах обычно все прекрасно складывается в конце, и по структуре, повествованию, они устарели, все преподносится вам перевязанное ленточками, бантиками, а в жизни ведь не так.
Первое признание критики Олдман получил после исполнения роли Сида в фильме «Сид и Нэнси».
Говорит кинокритик Дерек Малькольм: «Однажды ему сказали, что он как костюм, висящий в шкафу, в ожидании пока его наденут. На первый взгляд это вроде бы недостаток, но в сущности это комплимент, он не хочет играть Гари Олдмана, он пытается влезть в характер персонажа».
Говорит режиссер фильма «Навострите ваши уши» Стивен Фрирс: «Выбор актера — это самое важное, в мои планы не входило, что он до такой степени должен превратиться в Джо. У меня был более общий образ, и я этого не ждал, в каком-то смысле это выходило за рамки моих намерений. Всегда, когда делаешь фильм о реальных людях, всегда боишься того, что правильно, а что неправильно. В ходе съемок Гари стал походить на него все больше и больше, и в конце съемок он добился поразительного сходства».
— Вы актер, который всегда стремится вжиться в роль, что вы делаете, скажем, в фильме «Навострите ваши уши», каково вам было стать Джо Ортоном, вы там не просто исполняете роль, вы играете реально существующего человека со своей биографией, так что тут двойная сложность?
— В это есть определенные ограничения, существует замысел, в рамках которого ты должен работать, у тебя меньше свободы, чем когда ты играешь вымышленного героя. Но, с другой стороны, это и большое преимущество, потому что есть интерьер, есть семья, есть родственники и ты можешь составить исчерпывающее представление о своём персонаже.
— Вы можете включиться в роль и выключиться из нее, как говорил Лоуренс Оливье?
— Когда работаешь и как работал Эвица, то происходит то, что я называю «игрой в спальне», большую часть роли делаешь на своей кухне. В кино очень мало репетируешь, поэтому приходиться делать это дома, и если все основательно проработаешь, то тогда можно как вы говорите — включаться в роль и выключаться.
(Олдман говорит о своем персонаже — Бетховене из фильма «Бессмертная возлюбленная»): Я прочитал о нем массу книг, погрузился в его музыку и, конечно, много играл. В отеле «Майфеер» я просиживал за роялем по 6 часов в день. Мне понравилось, как один критик написал, что я довольно хорошо имитирую, а это я играл (смеется), я сам играл.
Говорит мать Олдмана: «Я пела, поддерживала солдат во время войны в госпиталях, мой отец организовывал концерты и больше всего я любила песню «Я не могу не любить тебя», и Гари захотел, чтобы я спела ее в фильме. Роль играла Пейна Дуэйн, а пела она моим голосом.
— Ваш отец правда был алкоголиком?
— Да, он просиживал в этом баре все вечера. Он не был дебоширом, он приходил сюда, пил, возвращался домой и ложился спать.
— Вы считаете, что ваши родители расстались по этой причине?
— Мой отец, он встретил другую женщину, он сбежал с женой своего лучшего друга.
Он был слесарем и сварщиком, часто работал по контракту за границей, например на Ямайке, мне было 7 лет и мы поехали к нему на Ямайку. Я прожил там около полугода, но я видел его всего один раз за все это время. Мы жили в разных частях города — мы в Кристиане, а отец работал около города Мактеби. Это было настоящее путешествие, я помню, как он обещал, обещал приехать, я ждал его в конце аллеи, подъездной аллеи отеля «Билла Белла» — целый день ждал, когда он появится из-за поворота, но он не появился.
— Очень странный прыжок с этих улиц, где об актерской профессии и помыслить не могли, настолько это было далеко, чем здесь занимались.
— Моим миром были кино и телевизор. Я никогда не был в театре, не видел пьес, я просто искал свой путь и вбил себе в голову, что буду пианистом, мы поехали в Пекхем и купили подержанное пианино. На этой улице жила старушка, она давала мне уроки, и я достиг неплохих успехов, стал играть пьесы Шопена. Но в каком-то смысле это было исполнение роли, роли пианиста. Когда-то я занимался боксом, боксером я был ужасным, но в зале это было фантастично. Там было зеркало, и когда я сражался со своим изображением, тренер наверняка думал: «Вот это парень, блеск, из него выйдет настоящий боксер», а я играл боксера. А когда выходил на ринг, то получал по башке, и я сказал себе: «Мне больно, это не для меня, надо подыскать что-нибудь другое».
Олдман стал играть в местном любительском театре, где познакомился с режиссером Роджером Уильямсом.
Говорит Роджер Уильямс: «Он тогда работал в спортивном магазине и был удручен этим. Мы ходили на концерты, в театры. С ним было интересно смотреть спектакли, слушать музыку — он был очень восприимчив».
— Роджер был единственным человеком, который взял меня под свое крыло, он словно раскрыл занавес и открыл мне мир. Он словно распахнул ставни и сказал: «Смотри – это все для тебя».
У Гари была мечта учится в RADA — Королевской академии драматического искусства.
— На прослушивании мне посоветовали заняться чем-то другим.
— Было так плохо?
— Да, думаю, очень.
Роджер Уильямс: «Я порекомендовал ему местный колледж в Ситкопе».
— Он (Роджер Уильямс) договорился, что меня прослушают. Это было нелегко, потому что здесь в аттестате нужно было иметь только высшие оценки, так что мои шансы были невелики. Но он потянул за какие-то ниточки, и они согласились меня прослушать и приняли.
Говорит Перси Стивен: «В моей памяти Гари остался, как человек «сам по себе». Он всегда стоял в стороне от группировок, которые обычно складываются в театральных школах. Я ставил с Гари «Отель Балтимор», он играл удивительно искренне, и это производило большое впечатление, но у всех было такое ощущение, что Гари, который находил контакт со зрителем, совершенно не стремится к общению с коллегами. Это было странное сочетание».
— Для меня это был очень странный мир. Мы, например, на уроках танцев должны были заниматься в колготках, а я никогда не видел мужчин в колготках.
Спустя много лет Гари Олдман приехал на встречу со студентами колледжа в Ситкопе:
— Вы видели много актеров, есть разница между хорошим актером и тем, кто просто хорошо выполняет свою работу, как вы добиваетесь искренности и убедительности в своих ролях?
— Если вы выбрали эту профессию, в вас должно быть что-то такое, ну надо уметь откапывать в себе материал и вытаскивать его. Я сравниваю это с шейкером — вы работаете над ролью, собираете все ощущения и встряхиваете их. Я думаю, что так многие работают. Это странно, но когда втягиваешься — это получается. Грандиозно сказал американский педагог Мейснер, что актерская игра — это жизнь в предлагаемых обстоятельствах.
— Насколько учеба подготовила вас к реальной жизни?
— Здесь можно многому научиться, например настойчивости, можно научиться дисциплине, потому что без нее нельзя. Я первый на курсе стал писать письма-резюме, первый сделал свои фотоснимки, первым на курсе стал рассылать эти письма и фотографии, меня первого пригласили на прослушивание. А потом я стал первым членом профсоюза актеров. Это не значит, что я был лучше всех, это просто усердие и настойчивость.
После колледжа Олдман играл в ведущих театральных труппах страны.
— В театре как было — самый волнующий момент, это когда тебе звонили, это было счастье. Берешь трубку телефона, и ассистент говорит: «Предлагаем вам Гамлета». Боже! Такая роль, я буду играть Гамлета, фантастика, здорово. Я вам перезвоню. Кладу трубку. И говорю: «Черт, я буду играть Гамлета!». А потом ты все это долго делаешь, работаешь, и днем и ночью одно и тоже. Мне это кажется немного скучным.
Говорит Прасистейн: «Я чувствовал, что его сфера — это кино и телевидение, там можно заниматься своим внутренним «Я», не надо обращаться к зрителям — за тебя это делает камера, и меня не удивило, что он ушел в кино, его дом был там».
— Я понял, что играть в кино мне нравится больше, чем в театре. И я поехал туда, где снимают фильмы, здесь в Англии их не снимали — в Голливуд! Последние 10 лет я провел в Америке, 9 из них я прожил в Нью-Йорке, я люблю этот город.
В Америке он создает себе репутацию такими фильмами, как «Состояние искупления», где он сыграл хулигана, ирландца по происхождению.
— Вы говорите в фильме «Состояние искупления» с сильным акцентом, как вы этого добились?
— Я много времени проводил в ирландских пабах, за вторым своим любимым занятием — выпивкой. Это интересно, этот метод, но сейчас такие поиски стали обычным явлением. И вообще об актерской игре болтают много всякой ерунды. Мне на всех этих встречах с журналистами задают один и тот же вопрос: «Гари, как ты готовился к этому фильму, знаешь, ведь это такая роль». Я просто читаю сценарий.
— Мне нравится эта роль, этот фильм («JFK») и я думаю, мне хочется верить, что мне удалось сыграть не только точную копию Освальда. Великая Стелла Адлер, которую я очень люблю, говорила, что надо уметь читать текст — там все есть уже в названии, например, «Кошка на раскаленной крыше» или «Смерть коммивояжера» — вот путь к игре. И я никогда, хотя у меня сложилась репутация немного ненормального, играющего по своей системе — я никогда, вернее, очень редко выхожу за рамки текста.
В 1992 году Олдман сыграл одну из своих самых сложных ролей, Дракулу.
— Я не стремился сыграть Дракулу, но играть Дракулу у Фрэнсиса Форда Копполы, снявшего «Крестного отца», «Апокалипсис сегодня», «Разговор аутсайдеров» мне было интересно.
Говорит актер Энтони Хопкинс: «Он актер, одержимый какой-то своей страстью и за этим интересно наблюдать. У него много талантов, в нем бушует огонь творчества, и я видел это, когда он отчаянно пытался срежиссировать свою роль, так как не получал от режиссера того, что ему было нужно, репетиции проходили трудно. Коппола не давал ему развернуться, и Гари решил бросить Фрэнсису Копполе вызов. Я сам скандалист, и знал, чем это может кончиться, и я сказал ему: «Брось, Гари, брось». Он бунтарь, в нем много разрушительного, даже безумного — для большого актера это необходимо – конечно, подконтрольное безумие, чтобы оно не разрушило тебя».
Говорит режиссер Фрэнсис Форд Коппола (на репетиции Гари Олдману): «Это вот не что-то такое, а вот такое и это надо сыграть».
— «Фильм называется «Дракула», я — Дракула и я тоже заинтересован» — говорил я Копполе. Мне всегда казалось, что я такой славный малый из Южного Лондона, я действительно даже мухи не обижу. Но в «Дракуле» я работал с Вайноной Райдер, и она сказала мне: «Боже, ты как натянутая струна». Меня это удивило, и даже немного обидело. Но вероятно и правда наверно что-то такое есть, ведь когда режиссеры выбирают тебя, они покупают тебя, так сказать, в упаковке, они смотрят и говорят: «Я хочу это, для моего фильма нужен такой-то товар, для этой роли».
Этот видимый нерв явился причиной того, что Олдман сыграл немало злодеев и психопатов.
Говорит Роджер Уильмс: «Конечно, чтобы сыграть психопата, актер вовсе не должен быть сам таким — тут работает актерская техника. Что касается Гари, то у него было трудное начало, он из семьи рабочего и, думаю, в его жизни бывали горькие моменты, и благодаря этому опыту он чувствует глубже своих более благополучных коллег».
Говорит Дуглас Урбански, агент Гари Олдмана: «В Америке Гари Олдмана считают лучшим актером мира, а также и кинозвездой, его успех определяется тем, что он несет в себе какую-то тайну. Киношники не знают — театральный он актер или кинозвезда, театральная публика думает, что он кинозвезда. Когда видишь, как он играет Бетховена или в «Алой букве» или в «Президентском самолете», то не знаешь, кто он — мистификатор, психопат или великий актер. И то, что он — загадка — это лучшее, что может быть, и в Америке его так и воспринимают».
С ростом популярности Гари Олдмана увеличивался и интерес к его частной жизни.
— Соединение внезапно обрушившихся денег, больших денег с такой штукой, как выпивка — это взрывоопасный коктейль.
Энтони Хопкинс: «Я помню, он приходил ко мне со своими женами-красавицами: Умой Турман, Изабеллой Росселлини. От него исходил дух блестящей, богемной, мучительной жизни».
— На какое-то время я увлекся образом, тем, кого не было, в смысле, это был творческий вымысел, я вжился в него.
— Вы всегда открыто говорили о пристрастии к алкоголю, рассказывали, как сидели в ирландских пабах, чтобы добиться акцента. Сколько вы тогда выпивали?
— 2 бутылки водки в день, то есть я пил что угодно, все, что попадало в руки, что мог достать, но предпочитал водку. Я поливал ею хлопья, у меня опухли и перестали гнуться суставы, язык стал цвета вот этого пиджака (показал на свой черный пиджак).
Энтони Хопкинс: «Да, от него пахло, но я в такие дела не вмешиваюсь. Иногда он приходил ко мне в вагончик, стоял, как будто хотел чего-то спросить, а потом уходил. Не знаю, чего он хотел, может помощи, но когда человек пьет, что тут сделаешь».
— Бывало, я сижу у себя дома на Беверли Хилз, а ко мне собирается приехать Дуглас, я говорю ему: «Слушай, купи мне по дороге бутылку водки», он отвечает: «Нет, тогда я не приеду» или «…я не буду покупать водку». «Что ж, попрошу кого-нибудь другого» — говорю я.
Дуглас Урбански: «Алкоголику нельзя помочь, потому так много разбитых сердец и разрушенных семей, там, где пытались помочь».
— Это стало мешать вашей работе?
— Не совсем, то есть не сразу. Когда я снимался в «Алой букве», тогда уже действительно стало, стало беспокоить. У меня был монолог, я стоял на эшафоте и обращался к горожанам. Я не мог вспомнить текст, как будто в глаза не видел его, и тут я запаниковал. К концу дня мне вставили в ухо микрофончик, кто-то читал текст, мне писали таблички как полному идиоту. Это отрезвило меня.
— Трудно было бросить?
— Да, очень трудно.
— И сейчас еще нелегко?
— Да нет, нет. Это как, это яд.
— В фильме «Ничего через рот» много пьют, он был трудный в работе, в продвижении?
— Да. Очень мало людей хотят знать об этом. Вы же видели фильм, он не коммерческий. Очень трудно привлечь людей, когда не снимаешь звезд, не играешь сам, не идешь на упрощение языка, да и сюжет невеселый. Эмоциональная траектория фильма направлена вниз — это не в чести. Если кто-то является и вкладывает, скажем, 500 тысяч или миллион долларов, то за эту цену 500 тысяч или миллион долларов он может сказать: «Это не годится, переснимите конец». Так что свобода стоит дорого.
В фильм «Ничего через рот» Олдман вложил 2 миллиона своих денег.
— Вы знали, что в коммерческом отношении вы рискуете и все-таки сняли фильм?
— Да, я сказал Дугласу: «Пусть даже его посмотрят всего 4 человека, я положу его куда-нибудь, буду стирать пыль и буду показывать знакомым».
Говорит актриса Кети Берк: «Это скорее фильм-спектакль, и его пойдет смотреть только определенный зритель. Было ясно, что коммерческого успеха не будет, я вообще не знала, закончим ли мы его. Мне очень нравится, как написаны женщины, у Гари свой взгляд на них, думаю это связано с тем, что его вырастили женщины. Отец ушел от них, когда Гари было 7 лет, и в доме остались только женщины».
Одну из ролей в фильме играет сестра Гари — Морин.
Актриса Кети Берк признана лучшей актрисой на 50-м фестивале в Каннах за исполнение главной роли в фильме Гари Олдмана «Ничего через рот».
Кэти Бёрк (интервью во время фестиваля): «Я хочу выразить особую благодарность Гари Олдману, он замечательный режиссер».
Гари Олдман (интервью во время фестиваля): «По своей значимости этот приз уступает только «Оскару». Так что, думаю, тут можно говорить о победе».
50-й юбилейный Каннский кинофестиваль стал триумфальным для Гари Олдмана.
— Вы сделали героем фильма, которого прекрасно сыграл Рэй Уинстон, чудовищного, буйного алкоголика, преступника в каком-то смысле. Он унижает детей, избивает жену — безобразный тип. Откуда взялся такой персонаж: ведь он страшный человек?
— Я считаю, что грехи отцов проявляются в сыновьях. Если вы выросли в среде, где видели такое поведение, то вы знаете только такое поведение, то есть в том возрасте, когда формируется личность, мы берем все у своих родителей. Они образцы для нас.
Говорит Роджер Уильямс: «Я никогда не видел отца Гари, но он всегда незримо присутствовал в его разговоре, ты как будто чувствовал, что он стоит рядом с Гари. Гари много рассказывал о нем, и мне казалось, что ему не хватало отца, думаю, и сейчас не хватает».
Гари Олдман (говорит, просмотрев запись интервью Роджера Уильямса о нем): «Он совершенно прав, хотя я не помню, чтобы говорил об этом с Роджером. Не помню, говорили мы об этом или нет, но Роджер очень чуткий человек. Мне действительно недоставало отца и недостает. Когда я думаю о нем, мне становится немного грустно. Мне кажется, что он мог бы, что многие вещи я хотел бы делать вместе с ним, что в каком-то смысле теперь, когда мне, можно сказать, повезло, я должен быть благодарен, что живу в Калифорнии, работаю в Нью-Йорке, Европе, летаю на Конкордах на фестивали и все такое. Это просто невероятно, это как выигрыш и мне кажется, его бы это очень обрадовало».
— Мне здесь хорошо, очень хорошо, мне никогда не было так хорошо, я отец, молодой отец.
Гари стоит со своей матерью, которая поет песню в микрофон для фильма «Ничего через рот». Она закончила петь. Гари Олдман: «Очень хорошо мама, но еще раз забудешь слова — я не знаю, что я с тобой сделаю» (засмеялся), мать Олдмана: «Золотой сын».
Автор перевода неизвестен, источник тоже
