Благословение Гэйшери
«– Нельзя вам никого проклинать, – уже гораздо мягче добавил Гэйшери.
– Догадываюсь, что вы хотели меня насмешить, но шутить на эту тему тоже не надо. Есть вещи, о которых могущественным людям лучше даже в шутку не говорить.
– Это вряд ли получится, – честно сказал я. – Так вышло, что я – феерическое трепло.
– Да не то что бы именно феерическое, – снисходительно отмахнулся он. – Скажем так, не самый тяжелый случай. Видели бы вы некоторых моих друзей! А насчет Благословения не беспокойтесь. Я сам вас в два счета научу. Если хотите, конечно.
– Спрашиваете! Еще как хочу!
– Это очень просто. Сперва надо представить себе, что вы и есть Мир…
– Ни хрена себе «просто»!
Я не собирался его перебивать. Само вырвалось.
– Гораздо проще, чем кажется. На самом деле даже представлять необязательно, достаточно подумать: «Я – весь Мир». Но если удастся подключить воображение, вам самому будет гораздо приятней, а это очень важно. Получать удовольствие от колдовства, я имею в виду. Вы, надеюсь, согласны?
Я молча кивнул.
– Если вы – Мир, значит, ваше сердце в этот момент – Сердце Мира, – продолжил Гэйшери. – Об этом тоже необходимо подумать; в идеале – вообразить. А потом мысленно отдать свое сердце человеку, которого решили благословить. Вот и все.
– Как – все?! – опешил я. – Подумать, вообразить, и больше ничего не надо? Никаких заклина…
– Какие, в задницу, заклинания?! – взревел Гэйшери. – На хрена они тут? Совсем сдурели со своей Угуландской магией! Стыд и позор!
Если бы у меня за стеной жили соседи, они бы наверняка решили, что меня убивают, и вызвали бы полицейский наряд. Но за стеной у меня только необъятный простор, хмурое осеннее небо и птицы, а они не имеют привычки чуть что сразу бежать в полицию. Так что обошлось.
– Вы, любители заклинаний, считаете Мир тупым и ленивым, – бушевал Гэйшери. – Думаете, без принуждения он ничего делать не станет. Оскорбительное отношение! Это вы сами тупые и ленивые. И при этом донельзя практичные, противно смотреть! Насочиняли дурацких заклинаний, чтобы всегда получать один и тот же гарантированный результат, и почему-то считаете это магией. Тогда как настоящая магия – игра, которую мы предлагаем Миру. И его радостное согласие с нами играть. А не вот эта позорная профанация – чуть что, махать руками и вопить: «ДерьмундЫ!», – или какие там заклинания у вас нынче в моде…
– Ну слушайте, – сердито сказал я, – вы так на меня накинулись, словно я лично изобрел Угуландскую Очевидную магию, а потом шантажом и угрозами заставил всех вокруг ее применять. Тогда как я просто учусь по ходу дела чему придется – Очевидной, Истинной, старинной лесной, древней кейифайской, всему подряд.
– Ваша правда, – неожиданно легко согласился Гэйшери. – Угуландскую Очевидную магию совершенно точно создали не вы. Какой с вас спрос. И, если на то пошло, предлагать Миру свою игру вы без моих советов распрекрасно умеете. И Мир всегда рад с вами играть. А что кучу заклинаний вызубрили – ну так время сейчас такое нелепое, совсем без Очевидной магии не обойтись, это я и сам понимаю. Не серчайте, меня иногда заносит. Я – довольно несдержанный человек. Для магии это полезное качество, поэтому я не стал от него отказываться. Решил, главное – доставлять радость Миру, а люди как-нибудь потерпят меня таким, каков я есть.
– Ничего страшного, – великодушно сказал я. – Зато вы подали мне прекрасный пример. Буду теперь говорить всем желающим исправить мой характер: «Для магии это полезное качество, а вы как-нибудь потерпите». И пока они оглядываются по сторонам в поисках тяжелого предмета, чтобы огреть меня по башке за такое нахальство, быстренько всех благословлять.
– Очень разумная линия поведения, – совершенно серьезно подтвердил Гэйшери. – Я сам всегда именно так и поступаю. Мое главное житейское правило: в любой непонятной ситуации благословляй. Всех подряд, но в первую очередь тех, кто мне сильно не нравится. И заодно несчастных безумцев, которым по какой-то непостижимой причине не нравлюсь я сам.
«Например, меня», – весело подумал я. Хотя на самом деле Гэйшери постепенно начал казаться мне вполне приятным собеседником. Впрочем, я так быстро ко всему привыкаю, что на третий день потопа наверняка откажусь вылезать на сушу: там же совершенно невозможно плавать. Знать ничего не желаю, даже не уговаривайте, глупости какие выдумали – по твердой земле ходить».
«– Спасибо, что нашел для нас время, сэр Шурф, – улыбнулся Джуффин. – Ты обещал рассказать, что у тебя случилось. Совать нос в секреты вашего Ордена – мое старое хобби, ты помнишь. Ужасная привычка, хуже пьянства. Никак не могу с ней завязать.
– При всем уважении к вашим дурным привычкам, я вынужден хотя бы формально соблюдать устав Ордена, запрещающий открывать посторонним наши секреты, – важно сказал Шурф. И, выдержав прекрасную томительную паузу, добавил: – Однако, будучи разумным человеком, всерьез считать сегодняшнее происшествие тайной я не могу.
– Да не тяни ты! – поморщился Джуффин. – Что стряслось?
– Боюсь, с вашей точки зрения, нечто ужасное, – трагически заломив бровь, сообщил Шурф. И вопреки сказанному, вдруг расхохотался, закрыв лицо руками. – Придется вам с Кофой навсегда забыть о сокровищах винного погреба Ордена Семилистника, – сквозь смех пробормотал он. – Полный конец обеда ему настал!
Времена, когда сэр Шурф Лонли-Локли улыбался примерно два раза в год, да и то только на Темной Стороне, где становился похож на живого человека, хвала Магистрам, давным-давно миновали. И смеется он в последнее время еще и почаще, чем я, особенно когда никто, кроме меня же, не видит. Но не так. У каждого человека своя манера смеяться, и почти истерический хохот, от которого сейчас сотрясалось тело моего друга, мягко говоря, не совсем в его духе. В первый и последний раз на моей памяти он так ржал в Кеттари, когда я нечаянно добыл из Щели между Мирами сигарету с марихуаной и сдуру ему предложил. К счастью, неопытность уберегла меня тогда от осознания масштабов катастрофы, зато теперь я задним числом содрогаюсь всякий раз, вспоминая это веселье. И не то чтобы жажду его повторить.
Впрочем, под потолок от смеха Шурф даже тогда не взлетал. Все-таки победа над земным притяжением требует слишком большого сознательного усилия, чтобы позволить себе роскошь взлететь нечаянно. Такое, говорят, случается только с некоторыми, самыми одаренными детьми, но и у них очень быстро проходит.
– Обычно ты высказываешься гораздо более содержательно, – укоризненно заметил со шкафа буривух Куруш.
А я спросил:
– Ты чего?
Шурф только отмахнулся – дескать, разве не видите, я занят. И буду таким приятным образом занят ближайшие триста лет.
Но несколько секунд спустя он внезапно успокоился. Приземлился обратно на стул, отнял руки от лица, вытер слезы полой своей магистерской мантии – жест для него столь же немыслимый, как высморкаться в занавеску, – и сказал:
– Погодите. Похоже, со мной что-то не так. Какое-то постороннее воздействие. Довольно слабое и вряд ли опасное, но я его не ожидал. И по-хорошему не должен был допустить.
– Потрясающе! – восхитился Джуффин. – Ты все-таки почувствовал. А я, каюсь, нет.
– Что именно я почувствовал? О чем речь?
Я начал догадываться, что произошло.
– Благословение Гэйшери. Вот так оно действует на людей. Ты, надеюсь, уже в курсе?
– Да, леди Сотофа вкратце рассказала про вашего гостя. Но испытывать на мне его прием не стала. Сказала, будет перебор. Я так понимаю, вы придерживаетесь иного мнения, но, судя по моим ощущениям, права скорее она. Мне сейчас приходится прикладывать немалые усилия, чтобы справиться с избытком неуместного энтузиазма, который в сложившейся ситуации скорее мешает, чем способствует полноценному участию в беседе.
– Не то чтобы я всерьез полагал, будто тебе не хватает могущества и вдохновения, – признался Джуффин. – Просто ты – мой единственный шанс понять механизм воздействия Благословения Гэйшери на человеческую психику. Все-таки твой самоконтроль позволяет отслеживать самые тончайшие изменения. А я, каюсь, эти изменения проморгал, хотя был заранее предупрежден и следил за своим настроением. Но оно улучшилось очень естественным образом. Можно сказать, само.
– Вы правы, очень естественным образом, – кивнул Шурф. – Потому что изменения действительно приходят изнутри, я бы сказал, из области сердца. Просто я слишком хорошо знаю свои возможности, чтобы поверить, будто мое настроение изменилось так резко без каких-либо внешних причин. В этом смысле я довольно предсказуем, по крайней мере, для самого себя. И могу заранее просчитать свою реакцию на то или иное событие, включая приятное щекочущее тепло в груди – нечто подобное мне не раз доводилось переживать во время путешествий на Темную Сторону; впрочем, не только там. Нетрудно было догадаться, что налицо какое-то внешнее воздействие. Но я, к сожалению, не заметил, в какой именно момент оно началось.
– А. То есть ты просто логически пришел к такому выводу, – вздохнул Джуффин. – Ясно. Значит, будет в моей жизни одной загадкой больше. Ладно, ничего не поделаешь. Извини, что без спроса благословил.
– Ничего страшного. Мне было полезно лишний раз убедиться, что мой так называемый полный контроль над собственным поведением – всего лишь иллюзия. Неприятно, но лучше никогда об этом не забывать.
– Полного контроля вообще не существует в природе, – отмахнулся Джуффин. – С чего ты взял, будто он достижим? Забудь.
Когда что-то подобное говорю я, Шурф, в лучшем случае, показывает мне кулак, а в худшем, читает такую поучительную лекцию, что лучше бы уж действительно стукнул. Но Джуффина он выслушал с одобрительной улыбкой – вот что значит сила авторитета. Ну или эффект Благословения, поди разбери».
Первоисточник: книга Макса Фрая «Сновидения Ехо 6 – Отдай мое сердце»
